Слуги Темного Властелина - Страница 186

186

– Туда, – сказал один, говоривший по-шейски с сильным акцентом. – Через мертвый канал.

Почему канал называется «мертвым», она поняла еще до того, как вышла к нему. В душном ночном воздухе повисла вонь тухлой капусты, отбросов и стоячей воды. Эсменет перешла через него по узенькому деревянному мостику, чувствуя себя совсем крохотной в толпе переходивших вместе с ней конрийских рыцарей. В свете факелов вода под мостом была черной и неподвижной. Один из конрийцев перегнулся через перила и проводил взглядом свой плевок, шлепнувшийся в густую вонючую жижу; потом застенчиво улыбнулся ей.

– Яшари а-сумма поро, – сказал он, видимо, по-конрийски.

Эсменет предпочла не обращать на него внимания.

Напуганная скорее ростом, чем поведением молодых дворян, она свернула с главной дороги, по которой бродили опасные толпы веселящихся солдат, и принялась пробираться темными проулками. Большинство людей считали, что знатные люди выше ростом из-за благородной крови, но Ахкеймион как-то раз сказал ей, что дело вовсе не в этом – просто знать лучше питается. Он утверждал, что именно поэтому норсирайцы все высокие, невзирая на касту: они едят много мяса. Обычно Эсменет тянуло к высоким и сильным мужикам, к «мышцастым дубам», как шутя называли их она и ее подружки-шлюхи; но сегодня ночью, после встречи с тидонцем, она предпочитала держаться от них подальше. Сегодня они заставляли ее чувствовать себя крохотной, беспомощной, игрушечной – точно кукла, которую ничего не стоит сломать и выкинуть.

К тому времени, как она наконец отыскала шатер Ксинема, она буквально кралась между палатками. Все это время она шла вдоль мертвого канала на север, через опустевшие, безмолвные стоянки. Она увидела костер и очередную веселящуюся компанию. Обдумывая, как их лучше обойти, она увидела в свете костра неподвижно свисающее знамя Аттремпа: высокая башня и два стилизованных льва по бокам.

Какое-то время она могла только стоять и смотреть на него. Ей не было видно сидевших под ним людей, но она как наяву представляла себе Ахкеймиона, который сидит на циновке, скрестив ноги, с лицом, оживленным выпивкой и его характерным напускным пренебрежением. Время от времени он пропускает сквозь пальцы свою бороду с седыми прядями – то ли задумчиво, то ли нервно. Вот она вступит в круг света от костра, улыбнется своей, не менее характерной лукавой улыбкой, и он от удивления уронит свой кубок с вином. Она увидит, как его губы произнесут ее имя, как в его глазах блеснут слезы…

И, стоя одна в темноте, Эсменет улыбнулась.

Как хорошо будет ощутить, что его борода щекочет ей ухо, почувствовать его сухой, коричный запах, изо всех сил прижаться к его широкой груди…

Услышать, как он произнесет ее имя.

«Эсми. Эсменет. Какое старомодное имя!»

«Это из Бивня. Эсменет была женой пророка Ангешраэля».

«А-а… Самое подходящее имя для проститутки».

Эсменет вытерла глаза. Он обрадуется ей, она в этом не сомневалась. Но он не поймет, почему она столько времени провела с Сарцеллом, особенно когда она расскажет ему про ту ночь в Сумне, и что это значило для Инрау. Он обидится, даже рассердится. Может, даже ударит ее.

Но не прогонит ее, нет, не прогонит! Он будет ждать, как всегда, пока его не отзовет Завет.

И он простит. Как всегда.

Эсменет боролась со своим лицом.

«Как бессмысленно! Ты такая жалкая!»

Она поспешно пригладила волосы, потными руками расправила свою хасу. Выругала темноту – даже не накрасишься! А вдруг у нее глаза все еще опухшие? Может, эти конрийцы поэтому были с ней так вежливы?

«Ты настолько жалкая!»

Она стала пробираться вдоль берега канала, даже не задумавшись, зачем так делает. Ей почему-то казалось, что очень важно подобраться незамеченной. Главное – тьма и скрытность. Между палатками мелькало пламя костра, озаренные им фигуры людей, стоящих, пьющих, веселящихся. Между костром и каналом возвышался большой шатер, вокруг которого стояло несколько палаток поменьше – видимо, жилища для рабов и тому подобное. Затаив дыхание, Эсменет прокралась за ветхой палаткой, стоящей вплотную к шатру. Помедлила в темноте, чувствуя себя вынужденной скрываться от света несчастной ночной тварью из какой-нибудь детской сказки.

Потом наконец решилась выглянуть из-за угла.

Еще один золотой костер, еще одна компания.

Она поискала Ахкеймиона, но его нигде не было видно. Наверно, вон тот коренастый мужчина в серой шелковой тунике с разрезными рукавами – это сам Ксинем. Он вел себя как хозяин, отдавал приказы рабам и был очень похож на Ахкеймиона, прямо будто старший брат. Ахкеймион как-то раз пожаловался ей на Пройаса: принц дразнил его тем, что он, наверно, близнец Ксинема, только уродился слабеньким.

«Значит, ты его друг!» – подумала она, одновременно наблюдая за Ксинемом и мысленно благодаря его.

Большинство тех, кто сидел и стоял вокруг костра, были ей незнакомы, однако она догадалась, что человек, чьи жилистые руки опоясаны множеством шрамов, наверное, и есть тот самый скюльвенд, о котором ходило столько разговоров. Значит ли это, что мужчина с золотистой бородой, сидящий рядом с ослепительно красивой девушкой-норсирайкой, – его товарищ, князь Атритау, который утверждает, будто увидел Священную войну во сне? Интересно, кто здесь есть еще из тех, о ком она знает? Может быть, тут и сам принц Пройас?

Она смотрела, широко раскрыв глаза. У нее сдавило грудь от благоговения. Эсменет осознала, что находится в самом сердце Священного воинства, и сердце это пылает страстями, надеждами и священными помыслами. Эти воины – не просто люди, они больше, чем люди, они – кахихты, Души Мира, вращающие великое колесо великих деяний. И при мысли о том, что она может запросто подойти и сесть рядом с ними, на глаза у нее навернулись жаркие слезы. Решится ли она? Она станет неловко скрывать свою клейменую руку, однако их зоркие глаза сразу распознают, что она такое…

186